В Болхове была своя падающая башня. Это колокольня Николо-гончарной церкви. Церковь закрыта в 1930-е г. Разрушать её начали ещё до войны, но после войны взорвали. Колокольня стояла долго, была сильно наклонена на пожарную часть. Рядом стояла столовая общепита (теперь там аптека) в народе столовую называли "сержантская" и её поэтому взрывать боялись. Колокольня наклонилась в сторону пожарной части из-за проходящей рядом автодороги и вибрации грунта от проезжающей техники. Несколько раз её пытались разобрать, но каждый раз при этом погибали люди. Последним погиб Подольский. Он единственный в городе не боялся на такой высоте работать без строительных лесов и страховки. Конечно, расследование всю вину свалило на погибшего. Мол работал без страховки. В 1972 г нашли в Белёве, в воинской части, специалиста по направленному взрыву. Он гарантировал, что строения не пострадают. Было принято решение её взорвать. Сапёры заложили в шурфы взрывчатку и ночью пытались её взорвать. Когда дым и пыль рассеялись, все увидели, что колокольня стоит невредимая, - как прежде. Тогда заложили двойные заряды и башня рухнула. Наша землячка А. Баскакова посвятила этому событию рассказ "Боль моего сердца".
Боль моего сердца. Александра Баскакова
...От Красной горы начиналась центральная улица города Большая Никольская. Вдоль неё возвышались Успенский, Николо-Торговый, Вознесенский и Николо-Гончарный храмы, полюбоваться которыми теперь можно только на дореволюционных и довоенных фотографиях. Во время Великой Отечественной войны в непосредственной близости от города проходила линия фронта. Толстая каменная кладка выдержала ожесточённые обстрелы, но в мирные хрущёвские годы из этих храмов не уцелело ни одного.
В середине шестидесятых городским Советом депутатов трудящихся в угоду партийному руководству района было вынесено решение снести колокольню Николо-Гончарной церкви, которая завершала архитектурный ансамбль Большой Никольской, а теперь Ленинской улицы. Колокольня стояла на самой высокой точке холма, и расположенный у её подножья пожарный расчёт использовал смотровую площадку башни для своих наблюдений.
К немалому возмущению руководства района каменных дел мастера в один голос отказались подниматься на колокольню и "выбивать первый кирпич". Не помогла ни обещанная премия, ни обильные подкупы водкой. В городе уже имелся печальный опыт сноса церквей. Первый, кто варварской рукой касался святыни, падал с высоты вниз.
Если партия прикажет, комсомол ответит есть. Проживала на крутом берегу Нугря безответная вдова с двумя выросшими в нищете детьми: богатырём сынком и красавицей дочерью.
Хороший вышел у матери сынок: высокий ростом, широкий в плечах, пригожий лицом. Не раз секретарь комсомольской организации района вручал участнику лыжных гонок грамоты и подарки за призовые места. Припомнил он молодого паренька. Вызывал в кабинет и стал взывать к комсомольской совести.
- Только на тебя, богатырь земли русской, надёжа. Наша с тобой задача - развеять религиозные предрассудки и суеверия, а за работу мы тебе пособим...
Что обещал секретарь комсомольской организации Иванушке, я не знаю, но его мать - уборщица, при всех поливала рабочее место горючей слезой.
- Не надо нам с тобой, Ваня, больших денег, подумай лучше о малой сестре, да обо мне горемычной.
Но идеологически обработанный Иванушка лишь упрямо тряс русым чубом, да с надеждой посматривал в сторону городских правительственных зданий.
- Надо же из бедности выбираться, мама!
В выбранный руководством погожий денёк залез чемпион на колокольню, выбил из кладки первый камень, посмотрел вниз на собравшихся на площади зевак, оглядел наивными голубыми глазами ясную даль, да и сиганул вниз, раскинув, как крылья, крепкие руки.
- Что это было? Душевный порыв, или неотвратимая месть богов? Мне неизвестно. Только память о загубленной молодой жизни, об уничтоженном городе детства осталась болью в измученном сердце.
- Напоминанием о непоправимых духовных утратах стоит на Красной горе отреставрированный Спасо-Преображенский собор. Но, уважаемые господа туристы, знайте, что десятки погибших его собратьев щерят остовы разрушенных стен по опустевшим закоулкам обезлюдевших улиц, или лежат во прахе, взорванные волей безмозглых пролетарских вождей.