Партнеры
07
Сб, дек

Typography
  • Smaller Small Medium Big Bigger
  • Default Helvetica Segoe Georgia Times

Рейтинг:  5 / 5

Звезда активнаЗвезда активнаЗвезда активнаЗвезда активнаЗвезда активна
 
Image9 мая 2017 года, когда первый на Орловщине крупный воинский мемориал, расположенный в далёком углу Болховского района, был заполнен посетителями, мало кто из них обратил внимание на то, что этот день для одного из воинов, ставшего почти своеобразным символом данного мемориала, оказался юбилейным. Причина понятна: сложно соотнести одно из грандиозных событий XX-го века – окончание второй мировой войны на Европейском континенте, с событиями войны последней четверти века XIX-го. Но именно 9 мая 1837  года, 180 лет назад, родился будущий участник и русско-турецкой войны 1877-78 гг. Василий Николаевич Лавров (1837-1877), монумент которому и расположен на краю берёзовой рощи  Кривцовского мемориала.

Генерал В.Н. Лавров отдал жизнь за освобождение Болгарии. На месте былых боев под болгарским селением Горни Дъбник (Горный Дубняк), где он был смертельно ранен, ещё в 1950-1954 годах болгарами был заложен парк-музей, названный его именем: тоже своего рода мемориал, поскольку в нём, как и у Кривцово, есть братские могилы русских воинов.   Погибших в кровавом сражении под Горным Дубняком похоронили с воинскими почестями – это была русская гвардия.
 
На погребениях в парке установлены гранитные монументы гвардейцам Гренадерского, Московского, Измайловского, Павловского и Финляндского полков. Неподалеку на скале есть и бронзовый барельеф Лаврова. Однако могилы, скончавшегося от ран через два дня после боя, командира лейб-гвардии Финляндского полка генерал-майора Лаврова там нет. Своим последним местом упокоения он назвал тот самый глухой край Орловщины, где находились его корни и родная сторона под названием Кривцово. Хотя, как покажет дальнейшее повествование, последствия его выбора оказались трагичными, тем не менее, именно этой предсмертной просьбой он связал своё имя с Кривцовским мемориалом. Никому тогда и в страшном сне не могло присниться, что в глубине России, в поместье Лаврова на границе Орловской и Тульской губерний, через 65 лет после его гибели, будут происходить сражения гораздо продолжительнее, интенсивнее и кровопролитнее боя под Горным Дубняком. Будущее же оказалось неожиданней всех возможных предположений.
 
Image
Один из монументов 

За 40-летие после установки памятника генералу Лаврову на Родине в печати и Интернете появилось о нём много публикаций. Первая статья журналиста и краеведа Александра Венедиктова была помещена в газете «Болховская новь» ещё в апреле 1976 года, за ней последовали и другие. Более подробно он осветил это в главе «Имя города знают Балканы» книги «Болховские куранты» (Тула, 1982 г., С. 93-102). Свою лепту с рассказом о проекте и установке памятника в своих книгах внёс и архитектор мемориала С.И. Фёдоров («Кривцовский мемориал», Орёл, 2004 г., С. 33-38).  В 1994 году своё исследование  под названием «Ваш на земле и за гробом…», включая переписку генерала Лаврова с женой, в приложении к орловской газете «Новая жизнь» предложил краевед, историк и журналист Владимир Воробьёв. В последнее время  с рядом очерков в орловской прессе и книгах, уточнивших отдельные моменты первоначального захоронения генерала, выступил и краевед Александр Полынкин («Это странное слово – Березуй»,  «Лавровы»). Сюда же можно добавить и публикацию «Скит в «Долине смерти» настоятельницы Троицкого Оптина монастыря г. Болхова игумении Евфалии с сестрами («Орловские епархиальные ведомости», №6 – 2016 г.). Перечислил я эти публикации в надежде, что читатель самостоятельно познакомится с основными моментами жизни В.Н. Лаврова, которые в целом освещены, хотя некоторые из них до конца не прояснены до сих пор. В частности, место рождения героя в различных работах указывается по-разному: то Епифанский уезд Тульской губернии, то Кривцово Болховского уезда.

Мне бы хотелось уточнить события последнего боя генерала Лаврова в сражении под Горным Дубняком. По отдельным своим признакам он очень напоминает бои 1942 года за Кривцовские высоты, тем более, что описание его есть в новых работах историков, в частности, Владимира Шиканова «Гамбит на Софийском шоссе», детально проанализировавшего сам этот бой и его результаты. Хотелось бы также разобраться и в некоторых противоречиях предыдущих публикаций относительно перезахоронения генерала рядом с мемориалом.
 
 Image
Часовня в парке-музее Лаврова

Но вернёмся к Горному Дубняку. В отличие от Кривцово расположен он был не в глухом краю, а на столичном шоссе, соединявшим Плевну с Софией. Именно туда был направлен отряд генерал-лейтенанта И.В. Гурко (48 батальонов, 93 эскадрона и 176 орудий), когда изначально успешный период русско-турецкой войны сменился неудачами. Главной задачей этого отряда, основу которого составлял прибывший из России Гвардейский корпус (элита русского войска), было перерезать коммуникации с Плевной по Софийскому шоссе, т.е. блокировать её гарнизон, успешно отразивший до того три штурма с огромными потерями для наступавших русско-румынских войск.

Выбор Горного Дубняка для атаки был сделан исходя из равной удалённости его от основных укреплений (Плевна, Орхание), способных оказать помощь атакованному турецкому гарнизону. В составе его было 7 батальонов при 4-х орудиях и 4-х эскадронах: всего около 4 500 турок. Для сражения с ними из отряда Гурко было выделено 20 батальонов гвардии, 7 кавалерийских эскадронов, 16 казачьих сотен и 66 орудий, тем самым обеспечивая перевес над противником, занимавшим выгодную оборонительную позицию. Состояла же она из большого и малого редутов, расположенных по обе стороны Софийского шоссе: большой – на возвышении (около 3 метров) с периметром более 1 км, обведённый глубоким рвом, внутри платформа для 4-х дальнобойных орудий; малый – передовой форпост к югу, простреливаемый из большого редута. А вокруг них открытая ровная местность.

По плану Гурко наступление войск шло с разделением на четыре колонны. Правая из 4-х батальонов лейб-гвардии стрелковой бригады при поддержке трех сотен казаков и 16 орудий должна была атаковать с востока (т.е. со стороны Плевны). Средняя из 3-х батальонов лейб-гвардии Московского полка и  полного состава лейб-гренадерского полка (7 батальонов 1-й бригады 2-й гв. пехотной дивизии), усиленных лейб-гвардии саперным батальоном, одной казачьей сотней и 16 пушками – с юга. Левая лейб-гвардии Павловского и Финляндского полков (8 батальонов 2-й бригады 2-й гв. пехотной дивизии) при поддержке 16 орудий наступала вдоль шоссе, ведущего в Горный Дубняк из Телиша. Четвёртая колонна из казаков замыкала кольцо окружения с севера.

Несмотря на тщательно разработанный план, при выходе на исходные позиции для наступления возникла ночная неразбериха, при которой левая колонна значительно отстала от остальных и к началу запланированного штурма редутов не поспела. Это вылилось, как в нескоординированные наступательные действия полков, так и в ошибочные удары артиллерии по своим же частям.

Тут надо отметить, что хотя после Отечественной войны 1812 года прошло более полувека, но о том, какие приёмы наступления были на вооружении гвардии того времени, можно судить по киноэпопее С.Бондарчука «Война и мир». Полки вели в атаку размеренным шагом, держа равнение, в плотных боевых построениях, под музыку духовых оркестров и с развернутыми знаменами. К тому же, многие из командования были по-прежнему приверженцами старых принципов полководческого искусства Суворова с известным девизом, столетие назад помогавшем громить врага: «Пуля – дура, штык – молодец». Этому способствовал и боевой устав русской армии, согласно которому сигнал «Атака» наступающим  ротам барабанщик подавал в 100 шагах от противника, в 50 солдаты брали винтовки на руку, а в 30 переходили на бег для удара в штыки.
 
12 октября 1877 г., вначале боевых действий под Горным Дубняком, суворовские принципы и правила просто не сработали. Противник, оснащённый американскими винтовками Пибоди-Мартини с эффективной стрельбой за 1800 шагов, атакующих русских на дистанцию штыкового боя просто не подпустил. И дело здесь не столько в дальности, сколько в непрерывном темпе стрельбы, поскольку турки вели огонь, порой даже не выглядывая из-за бруствера.

Первыми с таким положением дел столкнулись гренадёры средней колонны, выходившие утром из дубового леска на открытое пространство возвышенности в 800-х метрах от редута и уже понёсшие потери. В результате чего его командование приняло самостоятельное решение о наступлении. И пошла сумятица с тяжкими жертвами. Ценой 200 убитых и 400 раненых гренадеры овладели лишь передовым малым редутом, попав в район, насквозь простреливаемый со стороны большого редута, и дальше продвинуться не смогли. При этом батареи левой колонны, не зная, что лейб-гренадеры захватили малый редут, вели обстрел и этого укрепления.

Московский полк, наступая также величаво, смог дойти только до шоссе между редутами. Оставшиеся 100 метров до валов укрепления оказались просто непреодолимыми.

Вот как описывает Владимир Шиканов действия левой колонны, в которой были финляндцы:

«Лейб-гвардии Финляндский полк еще только выдвигался на исходный рубеж для атаки большого редута с запада, когда два батальона павловцев устремились на помощь своим товарищам гренадерам. С турецких валов их встретил тяжелый свинцовый ливень. Один из батальонов был почти выкошен, другой, хотя и понес серьезный урон, продвинулся до малого редута, где людям пришлось залечь, используя складки местности, придорожные канавы и оставленные турками стрелковые ячейки.

Пока длилась эта неразбериха, три батальона лейб-гвардии Финляндского полка с трудом продвигались через лесок к западу от редута. Естественно, что марш развернутых рот не мог остаться незамеченным противником, так что вскоре финляндцы стали нести потери, еще не достигнув рубежа предстоящей атаки. На опушку их роты вышли, совершенно перемешавшись. Какое-то время офицерам пришлось восстанавливать порядок, и все это под вражеским огнем, увеличивая и без того немалое количество убитых и раненых. А впереди финляндцев ждала еще более смертельная задача.

Им предстояло пересечь открытую и насквозь простреливаемую поляну шириной около 500 шагов, на которой турки заранее вырубили кустарник, оставив лишь отдельные пристрелянные ориентиры для определения верной дистанции прицеливания. Правда, затем атакующие могли укрыться в неширокой лощине, по дну которой протекал ручей. Зато потом предстояло взбираться наверх по крутым скатам, откуда до редута было еще не менее 400 шагов.

Командир Финляндского полка генерал-майор В.Н. Лавров отлично понимал, что, соблюдая все требования устава, он просто не доведет людей до редута. Но, ни стоять на месте, ни отступать тоже нельзя. Урон окажется еще большим и совершенно бессмысленным. Несколько ранее в такой же ситуации оказались лейб-гренадеры. Несомненная заслуга Василия Николаевича состояла в том, что он принял более верное для командира решение. Мгновенно оценив обстановку, он приказал пересечь прогалину не размеренным шагом, а бегом (т.е. совсем не по геройски и с нарушением устава). Следуя за своим генералом, первый батальон финляндцев одним броском преодолел открытое пространство и скатился к ручью. Потери, конечно же, были, но не такие большие, как у гренадеров. Четвертому батальону Финляндского полка пришлось уже тяжелее. Его командир повел солдат густой цепью, и люди сразу стали падать на землю под жужжащими пулями, которые, казалось, постоянно висели в воздухе. Глядя на груды убитых и раненых товарищей, солдаты 3-го батальона торопливо крестились. После боя оказалось, что количество тел павших в этом месте было так велико, что русские назвали его «поляной смерти». Этим трем ротам также удалось проскочить сквозь свинцовую завесу бегом» 

Пока же прервём повествование и запомним это понятие «поляна (или «долина» по А.Е. Венедиктову) смерти», мы с ней ещё столкнёмся.

«Теперь финляндцев отделяло от редута около 400 шагов, причем совершенно без каких-либо укрытий на местности. Над внешним скатом лощины было не поднять головы, так что сама мысль о том, что придется оторваться от спасительной земли и подняться в рост, выглядела безумием. Попытка 1-го батальона финляндцев продвинуться и охватить редут с севера завершилась кровавой неудачей. Уцелевшие скатились обратно в ложбину. И все же В.Н. Лавров не отказался от мысли атаковать вражеское укрепление. Он лишь отправил записку к Н.О. Розенбаху (командующий колонной – 2 бригадой 2-й пехотной дивизии), прося его подготовить наступление огнем артиллерии.
 
… Розенбах отдал необходимые приказания артиллеристам и распорядился ввести в боевую линию последние резервы: два батальона Павловского полка и один Финляндского. Выдвигаться им пришлось опять-таки в зоне поражения вражеского огня, так что прежде чем достигнуть намеченных рубежей, подразделения успели понести чувствительные потери. Напомним также, что от снарядов батарей левой колонны страдали не только турки, но и солдаты Павловского и лейб-гренадерского полков, залегшие южнее редута, так что стрельбу вскоре пришлось прекратить. Других резервов в этой, центральной колонне больше не было. Правда, с подходом павловцев, В.Н. Лавров около часу дня попытался еще раз поднять людей в атаку.

На этот раз огонь турок оказался еще более убийственным, как будто они получили подкрепления, и нужды в патронах совершенно не испытывали. Это был «адский, потрясающий огонь... что-то чудовищное, уничтожающее...», – вспоминал один из участников штурма. Полковник лейб-гвардии Павловского полка Г. П. Шмидт еще более эмоционален в оценке: «Бойня... резня... ад огня...». Тем не менее, на одном из участков атаки павловцам даже удалось взобраться на бруствер, и уже здесь их расстреляли в упор. Уцелевшие укрылись во внешнем рву укрепления, где людей начали поражать русские гранаты, с неточным прицелом выпущенные нашими же батареями. Пострадали от «дружественного огня» и финляндцы, даже находясь в мертвом пространстве в лощине. Вот так трагически закончилась вторая попытка штурма большого редута»
 
Image Результат третьей атаки, начатой Гурко в 15 часов, под воздействием сообщения об огромных потерях (около 1000 человек убитых и раненых) гвардейских егерей из заслона под Телишем (юго-западнее по шоссе), даже после артподготовки  и ввода резервного Измайловского полка, был также трагичен.

Как раз во время этой третьей атаки, из лощины, спасавшей Финляндский полк и его командира в течение дня, Лавров повёл солдат на приступ редута. Его призыв к солдатам, как личный пример мужества, повторяют многие публикации о нём: «Когда я взмахну саблей и крикну «Ура!» – смотрите, все за мной». Солдаты бегом устремились за ним». Призыв этот в понятиях гвардии того времени к геройству не относился, а был продиктован совсем другим – желанием сохранить жизни солдат полка в отличие от ряда командиров, с гвардейским шиком вёдших своих подчинённых на смерть.
 
«Турки словно ждали. На редуте пропели пехотные рожки и оттуда навстречу атакующим устремился рой жалящих пуль. Две из них настигли Василия Николаевича Лаврова всего в 50 шагах от укрепления. Темно-зеленая волна русских мундиров сомкнулась над ним, хлынула дальше и разбилась всего в 20-30 шагах от земляного вала. На обратном пути потери оказались еще больше. Уцелевшие укрылись за скатом ложбины. Правее были расстреляны два батальона Павловского полка. Левее финляндцев та же участь постигла стрелков. Направленный на поддержку левой колонны 1-й батальон Измайловского полка не поспел вовремя и вообще не принял участия в атаке».

По мнению В. Шиканова удача вечернего победного прорыва на редут, в противовес  утверждениям официальных историков того времени, была вызвана вовсе не командными решениями военачальников, а чувством праведного гнева, охватившего солдат и офицеров, лежавших среди тысяч убитых и раненых. «Огромная и кровавая жертва требовала отмщения». В сумерках стрельба затихла. В темноте уже никому не нужен был парадный шаг, в ней было легче ползти, вжимаясь в землю. Это и сделали по-пластунски два гвардейских батальона Измайловского полка, преодолев около полутора сотен шагов до редута. То же происходило и в других частях. А затем безо всякой команды раздалось одновременно грозное русское «ура!». Вот тогда русские и добрались до своей долгожданной штыковой «работы», «мстя за гибель друзей, безответный расстрел на «поляне смерти» и горькое чувство собственного бессилия под вражескими пулями…».

В результате боя при взятии лишь одного турецкого редута командование за день потеряло до 3600 человек отборных войск, из которых 870 погибли. Наибольшие потери легли на лейб-гвардии Гренадерский, Павловский и Московский полки (причём Финляндского полка, наступавшего на самом тяжёлом участке, среди них нет, в чём немалая заслуга генерала Лаврова). Вполне резонна добавка сюда тысячи егерей под Телишем, а также тех раненых, что были брошены полком у телишских укреплений, над которыми турки, выйдя из-за брустверов, издевались: «…рубили головы, разбивали лица прикладами, срезали полосы кожи и мяса, разводили костры на еще трепетавших телах…».  Тогда уже всё это вылилось в полторы дивизии элитных войск.

Не разделяя официального оптимизма, ряд свидетелей и современников причиной таковых потерь,  считали неумелое управление войсками во время сражения высшего командования, более озабоченного своей гвардейской репутацией нежели понесёнными жертвами.  Генерал В.Н. Лавров к ним не относился, потому как погиб ради сохранения жизни своих солдат, демонстрируя пренебрежение устаревшим уставом и показным героизмом. И с поля боя его вынес один из его воинов – Ермила Колпаков, в дальнейшем связавший свою судьбу с Кривцово.
 
Захоронен генерал Лавров был непосредственно в склепе Введенской церкви, стоявшей на высоком берегу речки Березуйки. Сельское поселение это, находившееся  несколько в стороне от самого Кривцово, состояло из 3-х домиков церковных служителей (13 жителей), и называлось с. Березуй (Введенское) («XXIX. Орловская губернiя. Списокъ населенныхъ мѣстъ. По свѣдѣнiям 1866 года». СПб: 1871 г., С. 23, поз. 428).
 
Image
 
В XX веке на тот момент, когда официальные власти и краеведы вдруг заинтересовались судьбой генерала и его останков, а произошло это в 1976 году к 100-летию освобождения Болгарии, ни самой церкви, ни склепа уже не существовало. На это как раз указывает А.Е. Венедиктов в первой статье «Гремели пушки на Балканах»: «К сожалению, время не сохранило могилы отважного генерала Лаврова. Но память о нём настоятельно требует того, чтобы она была восстановлена…» («Болх. новь» №49, 24.04.76, С.3).
 
Вряд ли этого «требовала» память, скорее ожидаемая расплата за беспамятство в виде позора стране в глазах соседей, т.к. по мнению В.И. Воробьёва:
 
«… Болгария готовилась отмечать 100-летие освобождения от Османского ига и в 1976 г. обратилось к советскому правительству с просьбой о передаче им праха генерала В.Н. Лаврова для захоронения его в Горном Дубняке в Парке-музее Героя Болгарии Лаврова. А Герой должен лежать там, где пал за освобождение страны.
В спешном порядке создаётся комиссия для перезахоронения праха генерала на Кривцовском мемориале. Возглавил эту комиссию второй секретарь А.И. Бачурин» 

Так же в спешке шло и «восстановление могилы». В большинстве публикаций о Лаврове датой перезахоронения его останков у Кривцовского мемориала считается 7 сентября 1978 г., но это момент открытия памятника генералу. Само  мероприятие происходило чуть ли не за два года до этого зимой 1976 года и описано в статье «Память» А.Е. Венедиктова: «В годы войны фашистские захватчики много нанесли зла и разрушений нашему народу… Была разрушена и Кривцовская церковь, где в склепе находился прах генерала В.Н. Лаврова. 8 декабря… На траурном митинге выступили… Урна с прахом В.Н. Лаврова опускается в могилу. На опушке леса вырос могильный холм. …Пройдёт немного времени, и встанет здесь памятник в честь его ратного подвига» («Болх. новь» №150, 18.12.76)

Другой причиной спешки могло явиться то, что сами власти оказались причастны к разграблению и исчезновению могилы царского генерала, что и пытался скрыть А.Е. Венедиктов, списав всё на войну, прекрасно понимая, что иного объяснения они не потерпят. Хотя, без сомнения, после оккупации и прошедших боёв могила генерала вряд ли бы сохранилась, но всё произошло гораздо ранее – в 1932 году, на что указывал в своих работах и В.И. Воробьёв. Он нашёл и опросил одного из исполнителей того кощунства над прахом генерала – некоего С.И. Тазинкова (видимо Тазёнкова)* , объяснившего всё поиском наградной золотой сабли (см. «Ваш на земле и за гробом…» – С.14). Но поиск этот почему-то закончился перезахоронением останков генерала из склепа церкви ближе к р. Березуйке «в 70-ти метрах от церкви», хотя рядом с церковью старое кладбище, существующее до сих пор. Т.е. над прахом генерала нужно было ещё и поглумиться. Кстати, со слов Н.И. Анохина, в статье «Тайна Кривцовского мемориала» («Центральная Россия» – №25, июнь 1992 г. – С.5) объяснено это брошенным кличем, наехавших комсомольцев, «выкинуть» из церкви царского генерала»: «Вытащили и выкинули. Старый учитель спрятал гроб»      

Также, очевидно, по результатам общения с автором брошюры о мемориале Н.И. Анохиным, Воробьёв зарождает у читателя сомнение в истинности последнего перезахоронения праха генерала к мемориалу: «Болховский краевед  и журналист Александр Егорович Венедиктов встречался с 90-летним кривцовским старожилом и учителем Ефимом Гавриловичем (видимо, Тимохиным): «…Он рассказал мне и о месте захоронения генерала Лаврова…»  (в кн. «Болховские куранты» ссылка уже на других лиц – Самохвалова и Ефремова, с тем же многоточием  –  С. 105):

Точки в данном случае не случайны, хотя речь идёт о третьем захоронении В.Н. Лаврова» (см. «Ваш на земле и за гробом…»  – С.14)
 
Image 
На месте бывшей церкви упокоившей прах генерала Лаврова

Зимой-весной 1942 года место погребения генерала – Введенская церковь бывшего села Березуй попала в зону кровопролитных боёв за Кривцовский плацдарм и вся прилегающая местность по долине речки Березуйки получила мистическо-роковое (с учётом судьбы генерала) название  – «Долина  смерти». Церковь своим расположением довлела над лежащим за речкой «Заливным лугом» и представляла удобный в тактическом плане опорный пункт, за который шли постоянные бои. Район «хутора с церковью», упоминаемый в донесениях 1283-го сп 60-й сд, просто «церковь» по донесениям  частей 137-й сд или «роща с крестом» в оперсводках 6-й гв. сд, занимался нашими войсками, часто подвергаясь миномётному и артиллерийскому обстрелу немцев, не испытывавших нехватки в снарядах. Для примера цитирую данные  «Оперсводки №0143 штадива 6-й гв. сд от 18:00 19.3.42»: « …В течение ночи с 18 на 19.3-42 противник производил огневые налёты по району – роща с крестом, отм. 142,5. Одновременно пр-к обстреливал местность пулемётным огнём и огнём из автоматов». Кроме 1942 года, данный район известен также боями зимы и лета 1943 года. Так что останки многострадального генерала, которые если и сохранились после 1932 года, скорее всего вновь поглотила одноимённая болгарской прожорливая русская «Долина смерти».
 
Image
 
Памятник генералу Лаврову установленный 7 сентября 1978 г. выдержан в героическом ключе и потому несколько диссо-нирует  с общей идеей Кривцовского мемориаль-ного комплекса, являю-щегося прежде всего мемориалом скорби. Люди это чувствуют. Поддавшись этому чувству, не разобравшись и не зная историческую подоплеку жизненной судьбы генерала и его посмертных мытарств, можно прийти к полному отчуждению места, где о нём сохранена хоть какая-то память. Свидетельство тому публикации Александра Бородина «В долине смерти», «Биографические записки». Привожу выдержку: «…Идея действительно гениальная, ибо зрелище и мысли по поводу мемориала меня, во всяком случае, просто угнетают. А памятник В.Н.Лаврову тех же авторов, что и мемориала, вселяет гордость, чувство кровной сопричастности к делам «давно минувших дней». Дело дошло даже до стихотворения:

«…И так как предводителей советских нет средь них, –    
В последний бой ведёт их царский генерал Лавров»

Думаю, что если бы в бой их вёл генерал Лавров, то многие бы из них остались целы, потому как на совести тех «предводителей» бесконечные бессмысленные атаки и тысячи загубленных чужих жизней. Пока же хоть и в таком виде, благодаря другой стране и наперекор судьбе, история сохранила память об этом достойном человеке.

Кривцовский мемориал – это мир в свете скорби, потому как его братские могилы возникли на месте немецких брустверов из трупов наших солдат, наступавших на их ДЗОТы. Умалчивать об этом и смешивать это понятие с героизмом, как это упорно делал академик  С. Фёдоров, убеждавший всех в «органической связи» двух своих творений, значит всё исказить. Лично мне, чисто по-человечески, в качестве памяти о генерале Лаврове и о всех погибших в «Долине смерти» гораздо ближе благословение Митрополита Орловского и Болховского Антония сестрам Троицкого Оптина женского монастыря г. Болхова о возрождении храма и воинского скита на месте Введенской церкви бывшего села Березуй для чего им переданы управлением культуры 14 тысяч имён погибших солдат для поминовения. 
 
 

 

*Был он участником ВОВ и в опросе назвал своё имя-отчество, год и место рождения. Если ввести эти данные  в поиск на сайте «Память народа», то можно убедиться, что в 1985 г. имел он звание подполковника