Странности болховской помещицы Юрасовской, ее крепостной хор.
В Болховском уезде в начале прошлого столетия славился крепостной певческий хор Александры Денисовны Юрасовской, которая возила также иногда свой хор в Орел, где он пел по разным церквам и у архиерея. Все певцы хора Юрасовской обращали на себя всеобщее внимание между прочим двумя следующими оригинальностями: во-первых, они носили вместо общепринятых певческих кафтанов какие-то испанские черные плащи, в которые они и кутались к изумлению всех. Иногда среди этого хора появлялась и сама Александра Денисовна с лирою в руках, на которой она играла в совершенстве, в какой-то древнеримской тоге, с лавровым венком на голове. Второю оригинальностью было то, что все без исключения хористы были брюнеты без отметин , т. е. окрашены в черную краску.
Бывало, рассказывал нам один из болховских старожилов, появится несколько таких певчих на улицах Волхова, моментально Бог весть откуда только вырастает толпа кричащих вдогонку странным певчим: угольщики! угольщики! Те вместо всяких возражений засучивают рукава, и пошла потеха: разумеем кулачный бой, устраиваемый иногда прямо на улице, иногда же на какой-либо из болховских площадей. Среди этих певчих особенно отличался Фомка Саутин, который раз пристававшего к нему известного тульского бойца Никитку Долговяза так двинул, что тот из кабака вылетел, словно котенок. Появление Саутина в стенке бойцов производило обыкновенно панику среди дерущихся. В таких случаях он бил не щадя и останавливался лишь только тогда, когда лоб его упирался во что-либо несокрушимое.
Накануне праздников этих певчих водили в баню, где они и мылись. Раз как-то перед одним из больших праздников, когда в бане от тесноты и повернуться было негде, над певчими Юрасов-ской, принявшими от мытья мылом свой первоначальный цвет, начали бывшие здесь мещане потешаться. Не вытерпели певчие такой обиды и бросились гурьбою на обидчиков. Мещане вздумали было защищаться шайками, ну и раскаялись, — всех их выгнали на улицу, где и грянул бой... кулачный бой; к певчим присоединились случайно проезжавшие мимо бани конюхи П.Д. Юрасовско-го, за мещан заступились некоторые городские, а другие поспешили оповестить, что там-то, мол, идет уже потеха, и моментально к участию в созерцании восхитительного и грандиозного зрелища поспешила буквально со всего Волхова масса любителей воинственных ощущений, состоявшая преимущественно из купеческой плутократии и интеллигенции, которая, придя на место боя, была действительно поражена невиданным зрелищем. Волховские жители зачастую видели до этих пор дерущихся, одетых в испанские плащи, видели и одетых в жокейские костюмы (конюхи П.Д. Юрасовского), теперь же бой изображал собою действительно невиданное до сих пор зрелище: большинство бойцов было вовсе без костюмов!.. Вместо же гранат и разрывных снарядов в воздухе свистали шайки, тазы, обломанные скамейки, кирпичи.
По окончании боя певчие обыкновенно прямо отправлялись в кабак пить мертвую. Здесь пьянство принимало вид как бы особого спорта, где, точно на скачках, все поголовно, сделав предварительно два-три фальстарта, взапуски один перед другим бросались в погоню за сивухой. Так как эта скачка продолжалась иногда несколько дней, то улицы Орла или Волхова покрывались массою валявшихся тел, особенно рьяных ездоков, закинувшихся и сошедших с круга. Предельного возраста здесь не было, и в этом диком ристалище на равных правах состязались все певчие. Последние деньжонки, испанские плащи, шляпы, сапоги — все исчезало. Проспавшись, все хватались за головы и начинали опохмеляться. Это длилось несколько дней подряд. Александра Денисовна долго не могла разыскать своих певчих. Наконец полиция сообщала помещице, что ее певчие найдены в кабаке, причем оказались почти поголовно в костюмах прародителей, без верхнего платья и сапог, почему и посажены в съезжем дворе в холодную в ожидании дальнейшего распоряжения. Барыня посылала немедленно выкупленное платье в полицию, а далее дело обходилось для певчих довольно благополучно — хотя они и не пускались на глаза, но им было приказано отправиться немедленно в Болховский Оптин монастырь говеть, раскаяться в грехах и вернуться не иначе, как с запискою от настоятеля, что певчим грехи, за их полным раскаянием, отпущены. Это было в самый период религиозного настроения Александры Денисовны. Певчие в точности исполняли приказ барский, отправлялись в Оптин монастырь, говели и привозили от настоятеля записку, что грехи им отпущены, после чего певчие допускались на глаза барыне.
В 1852 г. Юрасовская вздумала пожертвовать колокол на церковь Троицкого кладбища в Орле. Оригиналка всегда и во всем, она и этого не могла сделать обыкновенно. Привезенный на подводах из Москвы с завода Самгина колокол был доставлен поздно ночью на дрогах к церкви, где крепостные люди, прикрываясь ночною темнотою, никем не замеченные, отстегнули от дрог постромки, сели верхом на лошадей и ускакали. Получив уведомление о таинственном появлении колокола, орловский губернатор Н.И, Крузенштерн стал положительно в тупик (в каковой, впрочем, его превосходительство, судя по архивным справкам, становился сплошь да рядом). Долго и тщетно полиция разыскивала оставивших колокол, долго тянулась переписка о странном появлении колокола, наконец в 1858 году колокол разрешено было поднять на колокольню, где он висит и поныне.
"Юрасовский Александр Константинович Былые чудаки въ Орловской губернiи"
