Люди помнят о Боге, но забыли о Христе
У каждого человека свой духовный и жизненный опыт. Опыт переживаний, открытий, решения повседневных задач. Но есть особенный опыт, который приоткрывает нам тайну Богообщения, тайну Божией любви. Его не могут заменить дела милосердия, миссионерства, участие в реставрации и строительстве храмов.
Это опыт молитвы. Как научиться молиться, чтобы тебя услышал Бог? Как научиться любви к Богу и ближнему?
Ожидания и надежды, которые не сбылись
— Владыка, вы служите в священном сане больше 30 лет. Если вспомнить начало вашего служения, в чем основное отличие церковной жизни того времени, когда Церковь жила как в гетто, от нынешнего ее состояния? Вы, наверное, мечтали о том времени, когда Церковь станет свободна. Насколько сбылись ваши ожидания сегодня?
— Тридцать лет тому назад Церковь жила если не подпольной, то полуподпольной жизнью. В церковной жизни была видимая сторона, о которой писали в «Журнале Московской Патриархии» и о которой снимали фильмы для иностранцев. Но в ней не было места ни социальному служению, ни миссионерству, ни катехизации детей. И, конечно, не могло быть речи о работе с заключенными или о посещении больниц и тюрем.
Однажды, когда я служил на своем первом, сельском, приходе, к нам приехал с архипастырским визитом Высокопреосвященнейший митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. За несколько лет до этого он рукоположил меня в сан священника. После службы мы вышли из храма, чтобы сделать общую фотографию. Я позвал к себе мою маленькую дочь Машу, наклонился и обнял ее. Нас сфотографировали всем приходом. А затем эта фотография появилась в ЖМП, но Маши на ней уже не было. Потому что детям на страницах церковного журнала в то время было не место — это вызывало неудовольствие со стороны чиновников, и существовала негласная цензура. Поэтому я на фотографии получился сгорбленным, немножко скорченным. Этот пример наглядно иллюстрирует то время.
Однако, несмотря на множество запретов, я и мои друзья священники занимались катехизацией и наша жизнь не ограничивалась стенами храма. Но всё это приходилось делать осторожно, чтобы из-за этого тебя не перевели на другой приход или не лишили регистрации. Освящая квартиры, мы всегда задергивали шторы и пели очень тихо. Обучая Закону Божьему даже собственных детей и детей своих друзей, мы предупреждали, что не надо об этом никому рассказывать.
У простых людей мое появление в рясе вызывало разную реакцию, но не равнодушие. Однажды один из подвыпивших пассажиров битком набитого автобуса, в котором я ехал, вдруг заметил, что я в подряснике. Он стал издеваться надо мной, стараясь поднять меня на смех и требовать, чтобы меня высадили из автобуса. Рядом стояла группа молодых людей, которые его одернули: «Дед, мы тебя сами сейчас из автобуса высадим». Больше он меня не трогал. В другой раз я шел, тоже в подряснике, по стадиону, где на трибуне сидело много детей, у них была репетиция к празднику. Я заметил, что они увидели меня и стали показывать пальцем. Я помахал им рукой. И в ответ вся трибуна закричала и захлопала.
Слава Богу, теперь Церковь действительно стала по-настоящему свободна. Я думаю, что такой свободы, какая есть у нее сейчас, не было никогда. И наш Патриарх делает очень много для этого, и поэтому нынешний церковный период — совершенно особенное время, ни на что не похожее.
— А в чем ваши ожидания и надежды не сбылись?
— В начале своего служения я надеялся, что, когда Церковь обретет свободу и можно будет сказать всем правду: что Христос — наш Бог, что причастие открывает для нас дверь в жизнь вечную, что жизнь в Церкви не сравнима ни с чем другим, люди просто хлынут в нее. Я наивно полагал, что они не приходят в храм, потому что ничего этого не знают.
В начале 1990-х какой-то наплыв прихожан в храмы был. И, как заметил отец Иоанн Крестьянкин, люди тогда не приходили в Церковь, а «вламывались» в нее. К сожалению, задержались в ней не многие и период активного внимания к церковной жизни и воцерковления сравнительно быстро закончился. В этом мои ожидания не сбылись. Многие люди далеки от Церкви и сегодня, хотя и называют себя православными. В церковь не ходят, не исповедуются, не причащаются. Процент людей, которые в воскресенье приходят в храм, по моим подсчетам, не более 1% от населения нашей страны.
— Чем вы это объясняете?
— Мне кажется, тут две причины. С одной стороны, мы плохо встречаем людей в Церкви. Отец Всеволод Шпиллер сказал как-то удивительно пророческие слова: «Настанет время, и молодежь придет в Церковь, но кто ее там встретит?». И так получается, что очень часто мы не выходим навстречу к тем людям, кто приходит в Церковь. Мы не готовы перевести Евангелие на их язык, мы часто возлагаем на них бремена неудобоносимые, бывает, встречаем их с нелюбовью, сами закрываем от других двери, которые должны быть широко открыты. А с другой стороны, люди не принимают христианства, потому что основным своим ориентиром избрали служение трем страстям: тщеславию, плотоугодию, сребролюбию. И это мешает им прийти в храм, ко Христу. Все желают друг другу успеха (удачной карьеры), здоровья (чаще речь идет о здоровье тела) и благополучия (материального). Но при этом мало кто думает о духовной жизни и о своей загробной участи.
Как научиться молиться?
— Какие евангельские слова наиболее значимы для вас сейчас и какие из них вы чаще всего вспоминаете? И какие были наиболее любимы, когда вы только начинали свое служение?
— Понимаете, нельзя вырвать из контекста Евангелия какие-то отдельные слова, чтобы только этими словами и жить. Новый Завет нужно перечитывать постоянно. И в разный период жизни, и в разных случаях должны вспоминаться наиболее подходящие евангельские строки. Раньше мне чаще всего вспоминались слова: Горе вам книжники и фарисеи. (Мф. 23, 14) Эти слова я обращал к самому себе. Потому что, став священником, я тоже очень мало делал для того, чтобы помочь людям прийти к вере. Мало менял свою жизнь и мало думал о своей душе. А сейчас, занимаясь социальным служением, я цитирую даже не Господа, а слова Иоанна Предтечи, которыми он объяснил, как принести плоды покаяния. Когда я спрашиваю об этом современных священнослужителей, они не помнят их, к сожалению. Так вот, когда Иоанна Предтечу народ спрашивал, что для этого надо делать, он говорил: У кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же (Лк. 3, 11).
Он выразил то, что должно быть плодом покаяния, но эти слова у нас прочно забыты. Их людям не напоминают. К сожалению, не многие понимают, что нельзя думать только о своем богатстве, только о себе, ведь даже бандиты и те делятся с другими. Эти слова у нас не проповедуются, что очень плохо.
— Когда вы читаете Евангелие, бывает ли так, что вы открываете для себя что-то новое, хотя хорошо знаете прочитанное?
— Недавно я перечитывал перед службой фрагмент, где Господь разговаривает у колодца с самарянкой (ср.: Ин. 4). Господь просит ее привести к Нему ее мужа. И самарянка отвечает, что мужа у нее нет, умалчивая, что она вне брака живет с мужчиной. Тонкость ситуации в том, что она говорит полуправду, но ее совесть остается чиста, ведь «официального» мужа действительно нет. Но одновременно она скрывает свой грех, не говорит, что она блудница. И меня поразило, как Господь, зная об этом и указывая ей на этот грех, не осудил ее, а даже нашел в ее словах какую-то правду. Он акцентирует внимание не на том, что она по существу солгала Ему, а на том, что в ее словах есть и то, что достойно похвалы. Поразительно то, как деликатно Он это сделал: Правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала (Ин. 4, 17-18). Помню, я читал, как один известный миссионер проповедовал язычникам. Он не обличал их, что вы такие-сякие, у вас всё плохо. А говорил: очень хорошо, что вы верите в Бога, хорошо, что соблюдаете какие-то правила, но вам недостает еще вот этого. То есть подход к человеку, когда его не унижают, не обличают, не порицают, а, наоборот, поддерживают — это такой наглядный и удивительный пример Божией любви.
— Часто ли вас спрашивают, как научиться молиться? И что вы обычно отвечаете?
— Да, очень часто. Но, к сожалению, многие люди обращаются к Богу в молитвах со своими просьбами, даже требованиями, хотя сначала надо научиться Его благодарить. Они не понимают, и нужно их научить собираться в храме в воскресенье и благодарить Бога за всё.
Что касается самой молитвы, то я говорю обычно, что в начале пути человек, конечно, должен соблюдать три основных правила. Первое: нужно соединять свой ум со словами молитвы и очень внимательно их произносить.
Второе: обязательно помнить о величии Божием. Третье: сознавать свое недостоинство. Святые отцы говорят, что, когда молишься Богу, представляй себя «некоей малой пиявицей», комаром, каким-то насекомым. Помни свое недостоинство. С другой стороны, отец Георгий Бреев — замечательный духовник — говорит: сколько есть людей, столько и образов молитвы.
Поэтому молиться означает не просто читать по молитвослову тот или другой текст, молитва — это творчество, и у каждого есть свой образ молитвы.
И еще я часто говорю людям, что нужно читать Иисусову молитву. Не только тем, кто живет в монастыре, но и тем, кто живет в миру. При этом необходимо помнить, что эту молитву надо соединять со смирением. Потому что без смирения она будет только в осуждение. И вот для примера притча, которую часто рассказывает на Афоне один старец.
Умер хороший священник, пришел к вратам рая. К нему вышел апостол Петр и спрашивает у него: «Что ты сделал доброго в жизни? Чтоб сюда войти, нужно сделать что-то доброе и набрать 1000 очков».
— Я служил священником.
— Хорошо, за это тебе одно очко. Что еще?
— Я организовал воскресную -школу.
— Еще очко. Что еще?
— У меня семья, дети выросли верующими.
— Хорошо, за это два очка.
И тут бедный батюшка понял, что у него нет столько добрых дел, чтобы набрать 1000 очков, и он не войдет без них в Царство Небесное. И он от всей души взмолился Богу: «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня грешного, нет у меня добрых дел!». И вдруг врата рая распахнулись, и апостол Петр сказал: «Вот за это тебе начисляется 996 очков, заходи».
Поэтому самое главное дело христианина — это молитва к Богу, постоянное обращение к Нему, сознание своей греховности и понимание, что все наши добрые дела просто ничтожны перед Ним. Внутренний молитвенный подвиг и сознание собственной греховности спасает душу человека, не строительство храмов, не миссионерство, не социальная работа. И на земле есть одно место, где всё буквально пронизано молитвой, и, попадая туда, ты там вольно или невольно участвуешь в этой молитве. Это Афон.
Афон — это место молитвы
— Вы часто бываете на Афоне. Что для себя как для пастыря вы каждый раз открываете там?
— Афон — это место удивительное. Все, кто там живет, понимают, что главным для человека является молитва. Они в этой молитве приобретают дар Святого Духа. Там гораздо меньше вещей, которые отвлекают тебя от молитвы.
Вообще я считаю, что Афон — одно из свидетельств истинности право-славия.
И если кого-то можно, например, убедить, что католичество — великая религия, показав ему Рим, толпы паломников, папские музеи, рассказать о культуре европейской религии, о Ватикане, имеющем послов во всех странах, то у нас есть Афон.
Афон являет истину и величие православия. И он для нас удивительное и святое место.
Приезжая на Афон, я уже не открываю для себя ничего нового и не хочу ничего открывать. Но там я открываю что-то новое внутри себя. Там есть замечательные старцы, прекрасные иконы, благодатные мощи. Но мне Афон важен тем, что я могу глубже заглянуть внутрь себя.
Для меня это возможность побыть одному, помолиться ночью, возможность не отвечать на телефонные звонки, возможность побыть там с моими друзьями, пообщаться с людьми, которые всё оставили ради Бога — родину и близких. Очень трудно бывает оставить родину и друзей. Я знаю, что многие русские насельники, когда приезжают в Россию, не могут без слез смотреть на березы. Природа Афона непохожа на российскую, и говорят, это один из самых тяжелых подвигов для русского человека — находиться среди этой унылой и чахлой греческой природы, хотя там море и какой-то свой южный колорит. Для меня Афон — это возможность побыть с этими людьми и посмотреть на них, поучиться их молитве, их подвигу, их умению любить Бога и других людей.
Научиться любить — это научиться радовать друг друга
— В одном из интервью вы сказали, что главная причина разводов сегодня в том, что люди в основном вообще не умеют любить. А как научиться любить? Что для этого нужно знать или уметь?
— Я думаю, что любить — это вовсе не значит возбудить в себе какие-то чувства по отношению к другому человеку. Конечно, можно так постараться, но всё же любить — это чем-то жертвовать для другого. Одна женщина рассказывала мне, что она много лет была замужем и однажды проснулась ночью от того, что ее муж храпит. Она, как всегда, собралась его разбудить, потому что не могла заснуть. А ей утром рано вставать, много детей, разные дела. и она обычно его будила. А тут вдруг она подумала: если я его разбужу, он же не сразу заснет, а ему тоже с утра на работу, я-то усну, а он, может быть, и не заснет до утра. Может быть, лучше мне потерпеть? Пусть я потерплю его храп, но зато он выспится. Я же люблю его, а если люблю, должна потерпеть от него какие-то хотя бы мелкие неудобства. И, когда она рассказала это, я понял: вот это и есть учеба. Этот пример, хоть и бытовой, — путь, на котором можно научиться потерпеть не только храп своего мужа, но и брюзжание своей жены. Или привязанность мужа к футболу. Или неаккуратность своих детей. И прочие вещи, которые есть в каждом их нас. Научиться любить — это научиться радовать друг друга. Понять, что человека радует. Не в том смысле, что потакать его низменным наклонностям, например подарить пьянице бутылку водки. А найти те радости, которые сделают его лучше и в которых нет греха. И этим его порадовать.
У одного многодетного отца как-то спросили, как он наказывает своих детей? Он ответил: «Я как-то не думаю об этом, я стараюсь их радовать». У него выросли замечательные дети: три священника и дочка — матушка. Вот мне кажется, это поможет нам научиться любить.
Церковь не симфонический оркестр, а музыкальная школа
— Почему сегодня в нашем обществе при такой жажде и потребности в любви и личном внимании люди остаются настолько эгоистичны, что, требуя любви к себе, не готовы любить сами, не готовы к жертве, не готовы ничего отдавать взамен?
— Мы живем в то время, и мои слова тривиальны, когда люди забыли о Христе. Говорят, что люди забыли о Боге. Нет, люди о Боге не забыли, Бог в их сознании присутствует. Они забыли о Христе — о Боге, ставшем человеком, Боге, Который умер за них на кресте, Который воскрес. А о Боге вообще как некой высшей силе люди знают и помнят: «Ну как же, я верю в Бога! Ну как же, я знаю, что Бог есть!» Но то, что Бог пришел на землю и стал человеком, вот это забыли. Забыли о том, что человек должен жить так, как жил на земле воплотившийся Бог. Что человеческая природа удивительно высока. Если она может вместить в себя Бога, то какова эта человеческая природа?! Люди живут сейчас как животные, как потребители, в постоянном поиске удовольствий. А образ Христа — кроткий, смиренный, любящий, образ Его мыслей, образ Его чувствований. Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе (Флп. 2, 5), вот это люди забыли. За 70 лет их заставили это забыть.
А ведь в образе русского народа был отражен лик Христа. Есть замечательные слова у Федора Тютчева: «Не поймет и не заметит гордый взор иноплеменный, что сквозит и тайно светит в наготе твоей смиренной». Образ Христа был усвоен русским народом. Но это исчезло. Раньше подавали и просили милостыню ради Христа. Сейчас ради Христа не делается ничего. Делается ради другого чего-то. Даже верующими людьми. Вот это, мне кажется, самое страшное.
Но, с другой стороны, и здесь я противоречу в чем-то сам себе, когда случается какая-то настоящая беда, и последний пример — Крымск, это боль отзывается в людских душах. Люди откликаются и готовы жертвовать собой, своими силами, временем, средствами и помогать попавшим в беду. И это еще очень живо в нашем народе.
— Но как тогда вернуться ко Христу?
— Во-первых, нужно помнить, что Христос всегда присутствует незримо на Божественной литургии. И, во-вторых, Господь с теми, кто страдает. Когда человек разделяет чужую боль и помогает другому, то через это тоже может обрести Христа. Кроме того, нужно с молитвой читать Евангелие, ходить в храм, каяться и исповедоваться. При совершении Литургии священник говорит: Христос посреди нас. И если ты ищешь Христа, то иди туда, где Христос. Будь в храме хотя бы по воскресеньям, учись этому. И как ребенок не может научиться сразу разговаривать или различать цвета, так и человек не может увидеть сразу Христа, во всей полноте почувствовать Его присутствие в храме.
— Владыка, есть много людей, которые когда-то участвовали в таинствах, старались жить по заповедям, а потом то ли с ними грубо обошлись, или они не получили той любви, ради которой пришли в Церковь. И они перестали туда ходить. Почему так произошло, если они тоже искали Христа?
— Каждый грех, который люди видят в Церкви, это не грех Церкви, это грех против Церкви. У некоторых людей такое представление: сначала они думают, что в Церкви святые, потом они думают, что там обманщики. То и другое неправда. В Церкви собираются такие люди, как и ты сам. И нельзя с них спрашивать то, чего нет в тебе. Например, в тебе нет смирения, ты обижаешься, и в них его нет. Все люди приходят в Церковь учиться. У меня есть такой образ. Люди неправильно думают, что, приходя в Церковь, они приходят на концерт симфонического оркестра. Наоборот, они вдруг видят, что попали в музыкальную школу, где в одном классе играют одно, в другом — другое. Причем нет никакой слаженности и нет никакого умения играть на этих инструментах. То есть храм — это не концерт симфонического оркестра, а музыкальная школа. И все приходят туда учиться: и архиереи, и священники, и миряне, и взрослые, и дети. Мы все ученики Христа. Мы пришли у Него учиться. Но сыграем ли мы как симфонический оркестр, станет ясно на Страшном суде. У нас сейчас идет репетиция — это воскресная Литургия. На этой репетиции играют люди, которые часто и играть-то толком не умеют. Это не великие музыканты, а те, кто взял в руки инструменты совсем недавно или у которых была плохая школа. Вот это должны все понимать. А то они пришли в храм, слушают и думают: вот для нас сейчас святые будут играть на небесных органах. А на клиросе поет тетя Клава или Миша, который пришел подработать. Это обычные люди, но среди них Христос, и каждый может к Нему прикоснуться и соединиться с Ним на Литургии.
И чтобы небесная музыка зазвучала в тебе, недостаточно услышать ее только ушами, надо, чтобы она зазвучала в душе. Это произойдет, если вы будете помнить о своем недостоинстве, о своих грехах, о том, о чем напомнили тому батюшке у врат рая.
Епископ Пантелеимон (Шатов)
