Болховчанка Наташа Апухтина

Болховчанка Наташа Апухтина,
«с которой образован Татьяны милый идеал»

Неизвестный художник (возможно Г.И. Белов). Портрет Натальи Дмитриевны Фонвизиной. 1820-е гг. ГИМ.

В середине мая этого года исполнилось ровно 185 лет со дня посещения Александром Сергеевичем Пушкиным нашего края. Май знаменит и днём его рождения – 26 числом, которое теперь празднуется 6-го июня. В этом году ему 215 лет.

Проезжал он наш город примерно 3-4 мая 1829 года по старому стилю (Юлианскому календарю). Но ни в описании этой поездки, названном «Путешествие в Арзрум», ни в любых других его произведениях о Болхове вы не найдёте ни слова. Казалось бы, ну Богом забытый край, что с него взять. Но нет же, появляются вдруг въедливые краеведы, вроде Александра Егоровича Венедиктова, переворачивают всё вверх дном и находят уйму связей Пушкина с этим забытым краем. Затем публикуют в течение 30 лет свои работы в районной и областной прессе, а потом выходит и книга «России сердце не забудет». Вот тогда всё становится на свои места: начинаешь понимать, что без Болхова не было бы и Пушкина. Что? Думаете, ёрничаю? Вовсе нет. Почитайте и убедитесь сами: внутри настоящий краеведческий клад.

Из века в век перетекая, в книге Венедиктова пред нами проходит цепочка предков Пушкина, родственников дальних и ближних, друзей. Читать нужно сосредоточенно, не расслабляясь, чтобы не потерять ни историческую нить, ни логическую связь. Этим правилам следовал и я, пока не дошёл до рассказа о Наталье Фонвизиной из рода Апухтиных, которая, по словам Александра Егоровича, «послужила Пушкину прототипом Татьяны Лариной в «Евгении Онегине». Тут я, ранее начитавшись пушкиноведческих работ и комментариев к роману в стихах, решил опровергнуть нашего уважаемого краеведа. Хотя и считалось несомненным, что прототип Татьяны существует, его нужно только отыскать, но лично я был из тех, кто отстаивал версию, что пушкинская фраза «А та, с которой образован Татьяны милый идеал…» десятилетиями вводила в заблуждение, как знакомых Пушкина, так и исследователей его творчества. Один из самых авторитетных исследователей Пушкина – Ю.Лотман тоже придерживался мнения, что образ Татьяны собирательный. Чтобы поддержать его, я, отложив книгу Венедиктова, углубился в изучение всего, что касалось Натальи Фонвизиной.

Сначала всё шло хорошо. Я вновь просмотрел советскую литературу по данному вопросу, и она в целом подтвердила моё мнение. В перечне возможных прототипов Наталья Апухтина стояла чуть ли не на пятом месте после Марии Волконской (Раевской), Анны Керн, Елизаветы Воронцовой, Авдотьи Норовой, поскольку с Пушкиным была, видимо, не знакома. И входила в этот перечень лишь на том основании, что сама была твёрдо уверена, что послужила этим прототипом. О том, что это «легенда», я нашёл свидетельство и в заметке Сахарова (учителя истории лицея №32 г.Орла) под названием «Орловскими дорогами поэта (Болховские впечатления)» из «Просторов России» (№49, 1999 г.). Кроме того, в советских источниках было написано (как и у Александра Егоровича), что Наташа, хоть и из рода Апухтиных, но дочь предводителя костромского дворянства.

Шок наступил, когда я вышел на краеведческие сайты Среднего Урала (г. Туринска) и прочёл следующую цитату: «Согласно Ю.И.Клюшникову, 22 октября 1823 года, в день окончания первой главы «Евгения Онегина», А.С.Пушкин писал брату Льву Сергеевичу из Одессы в Петербург: «Ты требуешь от меня подробностей об «Онегине»? Признаюсь. Многие места в моём «Онегине» относятся к Апухтиной, в которую Пущин был очень долго и очень глупо влюблён. Сюжетом романа обязан я Пущину, другу моей славы». Я бросился к письмам Полного собрания сочинений Пушкина, хотя интуитивно понимал, что тут что-то не то, поскольку в 1-й главе о Татьяне не было ни слова. Там этого письма не было. Тогда я начал читать все сохранившиеся письма этого периода ко Льву. Такой цитаты нигде не было, и это понятно, т.к. пушкинисты о ней бы знали. Но в письме от 13 июля 1824 года есть следующее: «…Попытаюсь толкнуться ко вратам цензуры с первой главою или песнью «Онегина». Авось пролезем. Ты требуешь от меня подробностей об «Онегине» – скучно, душа моя. В другой раз когда-нибудь…» и больше его писем из Одессы ко Льву не сохранилось, а в начале августа он уже ехал в Михайловское.

Юрий Клюшников – довольно известный уральский краевед, занимавшийся вопросами сибирской ссылки декабристов. Не доверять ему как бы нет оснований, тем более, что в приведённой цитате чувствуется стиль Пушкина. Откуда он мог это взять? Предположение моё выглядит следующим образом.

В годы южной ссылки брат Пушкина Лев, выполняя его издательские и иные поручения, получал писем от поэта больше, чем кто-либо другой, и, значит, знал о нём последние новости, которых жаждали друзья Пушкина. Он по молодости (14-15 лет) и легкомыслию упивался ролью «представителя» поэта, то выбалтывая сведения из писем, которые предназначались для него, то давая знакомым списывать стихи брата, задолго до появления их в печати. Возможно, кто-то из друзей поэта переписал стихи вместе с содержанием письма. Дата, видимо, не заинтересовала. Как известно, многие из друзей Пушкина были связаны с декабристским движением. Возможно, в их рукописях Клюшников это и откопал. Кто привязал этот текст ко дню окончания первой главы «Онегина», сказать трудно. Логически он относится ко времени после процитированного выше отрывка письма от 13 июля 1824 года (т.е. в промежутке 13-30 июля 1824 г.).

Т.о. получалось, что «легенда» приобретала черты реальности.

Другое потрясение я испытал областной библиотеке им. Бунина г.Орла, когда в каталоге дворянских родов Орловщины, в разделе «Апухтины» нашёл ссылку на альбом матери Натальи Дмитриевны, Марии Павловны урождённой Фонвизиной. В «Кратком указателе архивных фондов отдела рукописей Ленинской библиотеки» за 1948 год к этому альбому 1806-1811 г.г. даётся пояснение, что М.П.Фонвизина, племянница Д.И.Фонвизина, жена Дмитрия Акимовича Апухтина, орловского помещика, капитана лейб-гвардии Преображенского полка. Но у Александра Егоровича и в большинстве советских изданий он значился, как костромской предводитель дворянства! Разобраться с этим снова помог Интернет.

На ряде сайтов, посвящённых исследованиям родословных, я нашел ссылки на работы другого замечательного историка и краеведа уже из Костромы Виктора Бочкова (1937-1991), занимавшегося генеалогией российского дворянства, а затем и на его книгу, вышедшую в изд-ве «Современник» в 1990 году под названием «Скажи: которая Татьяна?». Из неё узнал, что Дмитрий Акимович Апухтин, выйдя в отставку в 1797 г. в чине поручика и поселившись в Москве, в 1800 году женился на Марии Павловне Фонвизиной и вместе с ней переехал в усадьбу Богородицкое Болховского уезда Орловской губернии. Два трёхлетия подряд (1806-1812) он избирался болховским уездным предводителем дворянства. В Болховском уезде молодая чета Апухтиных сдружилась с семейством Плещеевых, родовая усадьба которых Большая Чернь располагалась здесь же. Как известно, усадьба эта в конце XVIII - начале XIX века была настоящим очагом русской культуры. Здесь у Плещеевых бывали В.А.Жуковский, сестры Протасовы, Н.М.Карамзин, некоторые члены литературного кружка «Арзамас», к которому принадлежал и сам хозяин усадьбы. Таков был круг знакомых молодой четы. Точно установить до какого года длился болховский период их жизни трудно, но минимум до 1812 года – это уж точно. К нему относится и рождение единственной их дочери Наташи в 1803 г. На это указывали стихи В.А.Жуковского, посвящённые ей в 1811 г., в сохранившемся альбоме её матери:

«Тебе вменяют в преступленье,
Что ты милее всех детей!
Ужасный грех! И вот мое определенье:
Пройдет пять лет и десять дней!
Ты будешь страх сердец и взоров восхищенье!»

Наверху этих стихов написано «8-ми летней Наталье Дмитриевне Апухтиной», а внизу «августа 3 Чернь 1811 года. На празднике у Плещеева собственною рукою Жуковского писано».

В год начала войны 1812 г. Дмитрий Акимович уходит в ополчение в чине капитана, воюет вместе с А.П.Ермоловым. После взятия Парижа он в 1815 году снова в отставке, и вновь поселяется в Богородицком, а через 3 года распродаёт орловские имения и обосновывается с семьёй в Кологривском уезде Костромской губернии (данные В.Бочкова).

В своей книге В.Н.Бочков пишет, что «… до 13 с половиной лет она жила в орловской усадьбе Богородицкое, где, вероятно, родилась», а также указывает более точную дату рождения Натальи Дмитриевны – 7 апреля 1805 года. В этом плане, видимо, придётся ещё разбираться, поскольку сама она не помнила орловский период, а в письме протоиерею Знаменскому писала: «… В малолетстве моём дом отца моего богатством славился, как волшебный замок. Чего у нас не было? Как полная чаша. В 12-м году, при нашествии, всё имение отца погибло, в долг купили деревню на деньги матушки Михаила Александровича (генерала Фонвизина М.А. - будущего мужа Апухтиной – В.Р.).

Фонвизин (Фон-Визин) Михаил Александрович (1788-1854 г.г.)

«Вот этот-то долг и надо было выкупить собою…»
Так, исследования другого краеведа позволили вернуть беглянку из рода Апухтиных на исконные земли её предков.

К сожалению, дальше В.Н.Бочков в своей книге пошёл по-лотмановскому (что и я вначале) пути, который привёл его к выводу, о том, что «…судьба, вероятно, не свела их (А.С.Пушкина и Н.Д.Апухтину) ни в жизни, ни на страницах пушкинских произведений». Собственно говоря, Пушкину и не нужно было лично знать Апухтину. Её характер и основные вехи жизни он, наверняка, мог знать по рассказам своего близкого друга.

Приведу лишь перечень основных доводов, показывающих, что за прототип Татьяны Лариной была взята наша землячка:

1. Первоначально в рукописях Пушкина Татьяна, названа «Наташей»;
2. Год её рождения (1803 - по Жуковскому) и год замужества (осень 1822), совпадали с внутренней хронологией романа, установленной пушкинистами;
3. Имя отца Татьяны и Натальи одинаково – Дмитрий;
4. Московская кузина была как в романе, так и в реальности («княжна Алина» – Александра Кологривова);
5. Муж Н.Д.Фонвизиной, как и муж Татьяны, «был в сраженьях изувечен»

А вот другие доказательства:
1. Пущин и Фонвизина, находясь в Сибирской ссылке: он – в Туринске, она – с мужем в Тобольске, вели активную переписку, где нередко называют друг друга «Таня» и «Онегин»;
2. Сам Пущин в августе 1841 г. рассказывал своему другу поэту В. И. Панаеву, приезжавшему в Туринск, что влюбился в Фонвизину еще во время их первой встречи, но не захотел подвергать будущее девушки опасности, потому и бежал от нее. Но позднее, встретив ее на балу, понял свою ошибку, пытался вернуть отношения, но был отвергнут Натальей;
3. Свой автопортрет с Онегиным на набережной Невы в журнале «Невский альманах» и эпиграмму на эту иллюстрацию со словами «Вот перешед чрез мост Кокушкин…», А.С.Пушкин подарил М.И.Пущину, брату друга, уже бывшего в ссылке;
4. А на закате дней жизни, после смерти мужа, Н.Д.Фонвизина всё-таки вышла замуж за И.И.Пущина

Иван Иванович Пущин. Акварель Н.А. Бестужева. 1828-1830 гг. Местонахождение оригинала неизвестно.

Воспроизводится по фототипии.

Понятно, что причины для того, чтобы скрывать прообразы своего главного произведения, у Пушкина были. Сначала это было обязательство перед другом, доверившим ему свою любовную тайну. И затем уже просто невозможность объявить, что главными героями его романа в стихах стали декабристы.

Вот такая получилась статья, которая позволила ещё больше приблизить забытый город Болхов к солнцу нашей поэзии и чуть-чуть уточнить в этом Александра Егоровича. Думаю, этим он был бы очень доволен.